Что за идеи может рождать ум, контуженный русофобией

14 февраля в Польше началась кампания по празднованию 80-летия образования Армии Крайовой (АК) – антисоветского вооружённого формирования, подчинявшегося эмигрантскому правительству в Лондоне. По всей Польше проходят торжественные митинги, выставки, открытия мемориальных табличек, возложения цветов к памятникам, награждения ветеранов АК с участием президента, министров, депутатов сейма.

В Польше царит культ Армии Крайовой как освободительницы страны от гитлеровской оккупации. Однако АК самостоятельно не освободила ни одного города, предпочитая воевать не столько с немцами, сколько с Войском Польским, тыловыми подразделениями Красной армии и мирными жителями. Причастность АК к истреблению евреев – неопровержимый факт. Имели место и факты временных соглашений АК с немцами и запрещённой в России ОУН-УПА*. Об этом в 80-летний юбилей АК в Польше молчат.

На таком фоне украинская редакция Польского радио опубликовала интервью с профессором Еугениушем Крулем под заголовком «Геббельс вырос на русской литературе и очень ценил творчество Сергея Эйзенштейна». Круль известен тем, что в 2021 году издал перевод запрещённой в России книги Гитлера «Моя борьба» (Mein Kampf) на польский язык. Издание подготовлено якобы в целях более глубокого научного анализа нацистской идеологии. На самом же деле Круль считает, что польский читатель должен иметь возможность ознакомиться с сочинением фюрера на родном языке.

Этот же Круль заявляет, что Геббельс стал самим собой, занимая пост начальника управления пропаганды национал-социалистической партии, в силу внутреннего родства событий, имевших место в России второй половины XIX века (как они отображены в главных произведениях русской классики) и Германии 1933-1945 годов. «Геббельс внимательно следил за тем, что происходит в России. Можно сказать, что он… вырос на русской литературе. В частности, на произведениях Толстого, Гоголя, но в первую очередь Достоевского. Геббельс был очарован русской литературой…»

Путём несложных словесных манипуляций польского профессора классики русской литературы, которыми зачитывается мир, превратились в провозвестников нацизма. Такая метаморфоза могла родиться только в уме, окончательно контуженным русофобией, как у поляка Круля. И как быть с тем, что Достоевский – самый популярный русский писатель в Польше?

Круля не беспокоит, что польские издательства с удовольствием издают литературу с нацистским душком, только это не Толстой, не Гоголь и не Достоевский, а польские идеологи первой половины ХХ века, проповедовавшие совместный поход Речи Посполитой и Третьего рейха на восток. Сегодня в Польше обрели вторую жизнь труды Владислава Гизберт-Студницкого (Władysław Gizbert-Studnicki) и Адольфа Бохеньского (Adolf Bocheński). Первый надеялся, что союз с фюрером поможет присоединить к Польше Украину и Белоруссию и получить протекторат над Словакией; эти идеи он изложил при личной встрече с Геббельсом и даже после вторжения Гитлера в Польшу ратовал за формирование польских отрядов в составе вермахта. Что касается Бохеньского, то он называл зажатую между Германией и СССР Польшу «проклятым местом Европы», призывая к сотрудничеству с Берлином в целях борьбы против Советского Союза.

Сегодня книги того и другого красуются на полках польских магазинов. Однако профессор Круль ищет нацизм у Достоевского, Гоголя и Толстого.

Русская литература не впервые становится на Западе объектом идеологической войны. Американский историк Майкл Келлог в 2005 г. издал книгу «Русские корни нацизма» (The Russian Roots of Nazism: White Émigrés and the Making of Social Nationalism 1917-1945), а американка Эва Томпсон (урождённая полька Маевска) выпустила в 2000 г. книгу «Трубадуры империи» (оригинальное название: Imperial Knowledge: Russian Literature and Colonialism).

Келлог пытается привить мысль о том, что русские эмигранты повлияли на формирование фашизма. У Келлога белогвардейцы присоединялись к фашистам не потому, что фашизм уже существовал и был многим из них близок, а потому что фашизм появился под влиянием белогвардейцев.

Эва Томпсон в свою очередь силится доказать, что русская классическая литература пропитана духом презрения и ненависти к другим народам и потому, мол, Россия должна покаяться в преступлениях колониализма, как это сделали Великобритания, Франция и другие колониальные державы. «Доказательства» здесь убоги до смешного: например, слова Достоевского о русском человеке как всечеловеке для Томпсон – свидетельство русского колониального мышления. Подчеркнём: сегодня «Трубадуры империи» переведены на русский, украинский, белорусский языки, так что идеологическая работа развёрнута серьёзная.

К проявлениям же расизма в польской литературе Эва Томсон слепа. «Кмициц подъехал поближе, схватил одного лапландца за шиворот, поднял его кверху, точно кошку, и с любопытством оглядел, потом поставил на землю и сказал: Если б король подарил мне такого красавца, я велел бы его прокоптить и подвесить в оршанском костёле – там диковинок много, даже яйцо страуса есть» – так описывает самый издаваемый польский классик Хенрик Сенкевич приезд в шведский лагерь главного героя романа «Потоп» доблестного шляхтича Анджея Кмицица. Шляхетское высокомерие выпирает здесь во всей красе. Лапландцы (саамы) служили в тыловых частях шведской армии, вторгшейся в Польшу в XVII веке, но в тексте Сенкевича – презрение не к врагу, а к его инородности.

Можно вспомнить и участие польских легионеров в составе наполеоновской армии в подавлении восстания рабов на Гаити в 1801-1805 годах. Если европейские страны каются в колониализме, почему не кается Польша, приложившая руку к насаждению колониального ига? «Там негров вождь громит, вздыхая об отчизне» (Tam wódz Murzyny gromi, a wzdycha o kraju). Это образ командира польских легионеров на Гаити генерала Яблоновского, воспетого Мицкевичем в «Пане Тадеуше». Так зачем искать расизм и корни колониального мышления у Достоевского?
 
Источник информации: https://www.fondsk.ru