Робинзон Крузо в Сибири. Как его туда занесло

25 апреля исполняется 300 лет со дня выхода в свет «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо.

В мировой литературе немного произведений, сохраняющих актуальность веками. Причем Рабле, Мольер, Сервантес, отчасти даже Шекспир — литература не для всех, а «Робинзона» прочел в детстве практически каждый. Только экранизаций этой истории насчитывается 25.

Не все знают, что у истории английского авантюриста есть продолжение. После тропического острова его занесло в Сибирь.

Образ России: дебри, холод и разбойники

Во второй части романа повествуется о том, как неуемный искатель богатства и приключений, прожив на родине шесть лет, пустился в новый вояж.

Начал с Бразилии, где бывал в молодости, посетил «свой» остров, на котором успел образоваться поселок с 70 жителями. Там в стычке с соплеменниками, не приобщившимися к цивилизации, погиб верный друг Пятница.

Из Нового Света Робинзон отправился в Южную Африку, на Мадагаскар, в Индию, на Филиппины и в Китай. Повсюду скупал драгоценности, жемчуг, слоновую кость, мускатный орех, гвоздику и прочие ценные и компактные товары.

Уже собрался плыть назад, но другой британский купец уговорил возвращаться по суше с русским торговым караваном.

Весной 1703 года караван из 16 путешественников переправился через пограничную реку Аргунь.

«Я не мог не почувствовать огромного удовольствия по случаю прибытия в христианскую страну. Ибо хотя московиты, по моему мнению, едва ли заслуживают названия христиан, однако считают себя таковыми и по-своему очень набожны», — писал Дефо от имени своего героя.

Вскоре Робинзон убедился, что часть коренных жителей Сибири — язычники. Он сжег ночью деревянного идола, «ужасного, как дьявол», и едва спасся бегством от разъяренной толпы.

«Я думал, — продолжал путешественник, — что, приближаясь к Европе, мы будем проезжать через более культурные и гуще населенные области, но я ошибся».

Восемь месяцев зимовали в Тобольске, который Дефо называл «столицей Сибири». В 2003 году местные любители истории утверждали, что нашли в своем городе «дом Робинзона Крузо», подходящий по возрасту и описанию.

«В течение трех месяцев тусклые дни продолжались всего пять или шесть часов, но погода стояла ясная, и снег, устилавший всю землю, был так бел, что ночи никогда не были очень темными. В комнатах было тепло, так как двери в тамошних домах закрываются плотно, стены толстые, окна маленькие с двойными рамами».

«Пища наша состояла главным образом из вяленого оленьего мяса, довольно хорошего хлеба, разной вяленой рыбы и изредка свежей баранины и мяса быков. Пили мы воду, смешанную с водкой, а в торжественных случаях мед вместо вина — напиток, который там готовят прекрасно. Охотники, выходившие на промысел во всякую погоду, часто приносили нам прекрасную свежую оленину и медвежатину, — с присущим ему вниманием к деталям повествует Робинзон.

«Морозы стояли такие, что нельзя было показаться на улице, не закутавшись в шубу и не покрыв лицо меховой маской с тремя отверстиями: для глаз и для дыхания», — рассказывает он, признаваясь, что-то и дело добром вспоминал «милый остров», где он «разводил огонь только для приготовления пищи».

Лишь в начале лета следующего года пустились в дальнейший путь. Пробирались по узким тропам через болота, под Соликамском отбивались от огромной шайки разбойников, по Вычегде и Северной Двине спустились на барках в Архангельск и в январе 1705 года достигли Лондона.

Робинзон скрупулезно подсчитал, что его путь через Московию длился год, пять месяцев и три дня, а все странствие — 10 лет и 9 месяцев.

Дефо не бывал в России, но избежал серьезных фактических ошибок. Во всяком случае, устройство русской печи описал точно: «Печь в моем доме была совсем не похожа на английские открытые камины, которые дают тепло, только пока топятся. Моя печь была посреди комнат и нагревала их все равномерно; огня в ней не было видно».

Основным источником сведений о Сибири для автора послужили переведенные на английский язык путевые заметки голландца Избранта Идеса, проехавшего в 1692 году по тому же маршруту, что Робинзон, только в обратном направлении, и «Чертежная книга Сибири», составленная в 1701 году Семеном Ремезовым.

Дефо упоминает Иркутск, Братск, Нерчинск, Амур, Енисей, Обь. В целом же описания пройденных Робинзоном земель однообразны: дикие чащобы, голые степи, необитаемая пустыня, редкие поселения.

Историческое лицо

Самое интересное во второй части похождений Робинзона — зимовка в Тобольске.

Англичанин был поражен, увидев в глуши блестящее общество: князей, придворных, военных и знатных дам. «Сюда ссылают преступников из Московии, которым дарована жизнь, ибо бежать отсюда невозможно», — пояснил он читателям.

На самом деле, Робинзон должен был встретить в Тобольске, прежде всего, пленных шведов, которых отправлял туда Петр I. Что касается русских «значительных особ», правительство старалось не скапливать их в одном месте.

Наряду с вымышленными персонажами вроде «старого воеводы Робостиского», в романе фигурирует реальное лицо: бывший «государевой печати и великих посольских дел оберегатель» Василий Голицын, которого иностранцы называли канцлером. На самом деле, он в это время находился в Пинеге недалеко от Белого моря.

При первом знакомстве с Голицыным Робинзон поведал ему, что некогда был ещё более самовластным государем, чем московский царь, хотя имел не столь обширные владения и не так много подданных, и в ответ на изумление русского вельможи рассказал о своей жизни на острове.

«Истинное величие состоит в умении приспособляться к обстоятельствам и сохранять внутреннее спокойствие, какая бы буря ни свирепствовала кругом нас», — философски заметил Голицын и сравнил свою ссылку с вынужденным заточением Робинзона.

Дефо вложил в уста бывшего министра мораль, сходную с той, которую в начале первой части романа проповедовал отец Робинзона Крузо, пытавшийся убедить сына, что забираться в жизни чересчур высоко — себе во вред.

«Хотя власть, богатство и удовольствия не лишены известной приятности, но они служат обыкновенно самым низменным нашим страстям, являются источником всяческих преступлений и не имеют ничего общего с добродетелями, образующими истинного мудреца. Одна только добродетель дает человеку подлинное величие и обеспечивает ему блаженство в будущей жизни. Я гораздо счастливее своих недругов», — рассуждал Голицын.

Они «не без приятности проводили долгие зимние вечера» и так подружились, что Робинзон предложил новому знакомому бежать с ним. Князь отказался, но попросил вывезти в Европу из ссылки его сына. Последнее, конечно, фантазия.

Еще один несостоявшийся реформатор

Вероятно, Голицын появился в романе благодаря хорошо известным в Европе мемуарам французского дипломата Фуа де ла Невилля, который за несколько месяцев до низвержения «оберегателя» имел с ним в Москве обстоятельную беседу и описал самым восторженным образом.

Алексей Толстой в романе «Петр I» вывел «Ваську Голицына» бездарным и безвольным ничтожеством, пробравшимся к власти исключительно через постель царевны Софьи.

Между тем стоявший у самого трона современник, свояк Петра I князь Борис Куракин так описывал семилетнее правление Софьи и Голицына: «Началось со всякою прилежностью и правосудием всем и к удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было; все государство пришло в цвет великого богатства, умножились коммерция и ремесла, и науки начали быть латинского и греческого языка, и торжествовала тогда вольность народная; политес заведена была в великом шляхетстве с манеру польского, и в домовом строении, и в уборах, и в столах».

В конце XVII века Голицын думал ни много ни мало об отмене крепостного права.

По своим взглядам он должен был бы оказаться правой рукой молодого Петра. Помешало одно: Голицын принадлежал к враждебному лагерю Софьи, и путь ему лежал один — в ссылку. Хотя казнить его, пытать или хотя бы лишить княжеского достоинства политические противники не решились.

Объективный взгляд или русофобия?

Первый том «Робинзона Крузо», особенно адаптированная версия Корнея Чуковского, выбросившего философствования, до которых Дефо был большой охотник, и религиозные мотивы, имелся в каждой советской библиотеке.

Второй том не издавали с 1932-го по 1992 год и редко упоминали о его существовании.

В рунете его нередко именуют русофобской книгой, положившей начало антироссийским стереотипам, существующим доныне.

Дефо действительно редко употреблял слова «Россия» и «Сибирь», а писал «Московия» и «Великая Татария», но это были устоявшиеся термины тогдашней европейской географии.

Нелестно отозвался о православии, однако протестанты и католики в ту пору массово именовали его «восточной схизмой». Один немецкий ученый написал целое исследование под названием «Христиане ли русские?», и пришел к тому же выводу, что и Дефо: да, христиане, но очень уж своеобразные.

Автор публикации в «Аргументах и фактах» укоряет Робинзона тем, что тот не увидел в Сибири ничего, кроме холодов и ссыльных. Но что, по справедливости, он мог там увидеть?

Даниэль Дефо никогда, ни пером, ни словом, не проявлял особой антипатии именно к России. Китай он «прикладывает» устами своего героя куда сильнее.

Но он был глубоко уверен: только свобода личности обеспечивает процветание страны, только свободный человек способен преодолеть любые трудности. Цивилизации, основанные на иных принципах, ему не нравились, а британское общество казалось наиболее совершенным, хотя сам он хлебнул в нем лиха.

Для Робинзона являлось само собой разумеющимся: Россия, так же как Индия и Китай — не Европа.

Многие россияне относятся к данному вопросу довольно противоречиво: быть Европой не желают, обзывают ее уничижительными прозвищами, но обижаются, когда другие их европейцами не признают.

В одном месте Робинзон принимается рассуждать о геополитике: «Царь московский без большого труда завоевал бы Китай в одну кампанию. И если бы царь направил свои армии в эту сторону вместо того, чтобы атаковать воинственных шведов, то сделался бы уже за это время императором китайским и не был бы бит под Нарвой королем шведским, силы которого в шесть раз уступали русским войскам».

В 1704 году, когда Робинзон зимовал в Тобольске, такие мысли, может, и были уместны, но книга-то писалась уже после Полтавы и Гангута!

Вот в стремлении переориентировать Россию на Восток Дефо, пожалуй, оказался первым. Впоследствии эту идею будут усиленно пропагандировать Наполеон и Вильгельм II, а российские монархи — находить оскорбительной и желать важной роли именно в Европе.

Книга на все времена

Что находят для себя поколения читателей в романе, почти целиком состоящем из описания хозяйственных работ?

Особенно привлекательно в Робинзоне то, что он труженик, человек неистощимой энергии. Стоило Робинзону хоть на миг опустить свои неутомимые руки, и пустынный остров стал бы его могилой. Но Робинзон не отступает ни перед какими препятствиями и в конце концов добивается всего, чего хочет, - Корней Чуковский в предисловии к советскому изданию.

«Нравится нам в Робинзоне и то, что с первых же дней своего пребывания на острове он сажает леса, приручает животных, бесплодный пустырь превращает в колосистое поле. Строит ли он свою знаменитую крепость, ставит ли вокруг нее частокол, выдалбливает ли из громадного дерева лодку, — он отдает работе все силы и так пылко увлекается ею, что увлекает и нас».

Некоторые советские критики полагали, что Робинзон не годится в положительные герои, поскольку старается лишь для себя. Но это обстоятельство перевешивал пафос созидательного труда, жизненной стойкости и покорения природы.

Либеральные экономисты от Адама Смита до Мюррея Ротбарда видели в Робинзоне образцовый пример рационального «экономического человека».

Слова «робинзон» и «робинзонада» сделались нарицательными.

Роман положил начало обширной литературе о путешествиях и приключениях вдали от цивилизации. Дефо стал предтечей Фенимора Купера, Роберта Стивенсона, Райдера Хаггарда, Жюля Верна, Джека Лондона.

Отправляясь в 1733 году во 2-ю Камчатскую экспедицию, знаменитый российский путешественник Витус Беринг имел в корабельной библиотеке «Робинзона Крузо» на английском языке.

Первый русский перевод книги был сделан в 1762 году.

Прототипы и последователи

У Робинзона имелись два реальных прототипа.

Помощник капитана корабля шотландец Александр Селкирк имел неуживчивый нрав и постоянно ругался с начальником.

Во время стоянки возле необитаемого островка Мас-а-Тьерра примерно в 700 километрах западнее берегов Чили он заявил капитану, что лучше останется здесь один, чем поплывет дальше на посудине, требующей ремонта. Капитан поймал его на слове и бросил на острове, оставив ему одежду, инструменты и Библию.

Через 4 года и 4 месяца Селкирка обнаружил другой корабль. Любопытно, что в споре с капитаном он оказался прав: судно затонуло, экипаж пересел в шлюпки и попал в плен к испанцам.

В 1966 году власти Чили официально переименовали остров, причем не в честь Селкирка, а в честь придуманного Робинзона Крузо.

Врач Генри Питман за участие в восстании герцога Монмаута против короля Якова II был сослан на один из островов Вест-Индии, бежал оттуда на лодке, попал на другой остров, на сей раз необитаемый, и провел там около трех лет, пока не был снят зашедшим за пресной водой испанским судном. За время его отсутствия Якова II все-таки свергли, и он смог вернуться на родину.

В Лондоне Питман жил по соседству с издателем книг Дефо Уильямом Тейлором, и с самим Дефо, скорее всего, был знаком.

У Робинзона нашлись добровольные подражатели. Служба на парусном флоте была адской, и те из моряков, кого дома никто не ждал, выбирали рай на островах Тихого океана. Конечно, не в одиночестве, а с дружелюбными (или не очень) полинезийцами.

Когда после плавания Крузенштерна российские корабли стали регулярно ходить вокруг света, участники экспедиций то и дело находили на атоллах либо бывшего британского матроса, либо французского, либо двух сразу. Причем в последнем случае противники при Ватерлоо, как правило, не общались и хижины строили подальше друг от друга.

Судьба автора

Читая «Робинзона Крузо», нетрудно понять, что главной мечтой его создателя была обеспеченная старость.

Чуковский в своей версии преподнес возвращение героя домой как апофеоз счастья, после которого и желать нечего. Но проблема заключалась в том, что на острове Робинзон денег не нажил и свою долю отцовского наследства из-за безвестного отсутствия не получил, поэтому и пустился в 60 лет в новые приключения.

Во второй раз ему все удалось: благополучно доставив в Британию индийский жемчуг и сибирские меха, он стал наконец-то богатым пожилым резонером.

Робинзон точно указывает свою прибыль: 3475 фунтов, 17 шиллингов и три пенса.

Роман завершается словами:

И здесь, в Лондоне, решив не утомлять себя больше странствованиями, я готовлюсь в более далекий путь, чем описанный в этой книге, имея за плечами 72 года жизни, полной разнообразия, и научившись ценить уединение и счастье кончать дни свои в покое.
Дефо был не менее целеустремлен и активен, но ему не везло.

«Тринадцать раз я был богат и тринадцать раз впадал в нищету, не однажды испытал переход из королевского кабинета в тюрьму», — писал он на склоне лет.

Настоящая фамилия писателя была просто Фо, но он изменил ее на французский лад, придумав себе знатных предков-гугенотов.

Дефо сочинил полтора десятка книг, в основном популярных в то время плутовских романов, и около 500 статей и эссе. Постоянно пускался в бизнес-проекты, выпускал то дамские чулки, то кровельную черепицу, торговал испанским вином, добивался успеха и всякий раз прогорал.

В 1702 году за нашумевший памфлет в поддержку религиозной свободы Дефо приговорили к стоянию у позорного столба и разорительному штрафу. Вскоре министр иностранных дел Роберт Харли предложил способному журналисту стать его агентом влияния — писать за деньги нужные правительству статьи.

Пикантность ситуации заключалась в том, что у власти находились тори, а Дефо оставался для всех вигом.

Накануне заключения англо-шотландской унии Харли посылал своего протеже в Эдинбург для конфиденциальных встреч с тамошними лидерами.

Все это породило легенду, будто Дефо — чуть ли не создатель Секретной службы Его Величества, хотя таковым являлся живший в XVI веке Фрэнсис Уолсингем, а роль Дефо была куда скромнее.

Главную книгу своей жизни Дефо сочинил в 59 лет. Она имела оглушительный успех. Тираж разошелся по пять шиллингов за экземпляр — столько стоил хороший мужской костюм. Но умер автор «Робинзона» все равно в нищете.

По одним данным, его «кинул» очередной компаньон, по другим — собственный сын, на чье имя он перевел все свои деньги, спасаясь от кредиторов.

Источник - BBC News Русская служба