Кланы в политической системе Казахстана

Клановые структуры зародились в далеком прошлом – однако они сохраняют влияние и сейчас, заметно усилившись со времен распада СССР. Находясь в тени управленческих систем, они оказывают значительное влияние на казахстанский политический процесс. Эволюцию и современный потенциал кланов Казахстана проанализировали эксперты Московского областного государственного университета Дмитрий Рекк и Владимир Егоров в статьях для научных журналов «Постсоветский материк» и «Социальные и гуманитарные знания».

Казахские кланы: от жузов до распада СССР
Современная клановая организация Казахстана имеет глубокие историко-культурные корни. Большое влияние на нее оказала стратификация жузов. Старший, Средний и Малый жузы сформировались как союзы племен, связанные с территориальными зонами кочевания. Институт жузов носил не только административный, но и военно-политический характер, связанный с защитой кочевий. Он предполагал централизацию власти и строгую дисциплину, укрепившуюся после включения жузовых войск в военную структуру чингизидских государств.
Жузы не стали альтернативой родоплеменному устройству – внутри них роды и племена сохраняли собственную иерархию и знать. В военной и управленческой организации казахов конкурировали сразу несколько иерархий, что порождало конфликты интересов и полномочий. 
Эти особенности сказываются и на современном управлении в официальных структурах и армии Казахстана.
На генезис казахского социума повлияла монгольская политическая культура: руководящие позиции в клановой структуре и жузовой иерархии заняли представители чингизидов. Другой элитной группой, оказавшей большое влияние на формирование казахских кланов, стали сестиды и когиа - по преданию, потомки Фатимы, дочери пророка Мухаммеда. Они были хранителями религиозно-культурной традиции, составляя идейную конкуренцию чингизидам.
Ко второй половине XIX века в Казахстане началась консолидация кланов, вступивших в борьбу между собой. Зачастую кланы, стремившиеся к власти, привлекали к себе представителей иных жузов, племен, родов и даже этносов - киргизов и каракалпаков. Используя поддержку России или Китая, кланы устраняли своих соперников.
Борьба кланов продолжилась и в советский период, о чем свидетельствуют воспоминания Турара Рыскулова и Льва Троцкого. Несмотря на появление в Казахстане советского государственно-партийного аппарата, местные руководители фактически действовали по обычному праву и традициям родоплеменных отношений. Сохранилось главенство Старшего жуза, поставлявшего значительную часть высших управленцев КазССР. Клановая система сохранялась на протяжении всей советской истории – так, амбиции кланов ярко проявились в волнениях, связанных с назначением Геннадия Колбина первым секретарем ЦК Компартии Казахстана в 1986 году.
Эпоха Назарбаева и клановый ренессанс
Первый президент независимого Казахстана Нурсултан Назарбаев занял этот пост наперекор традициям племенной иерархии – он является выходцем из племени шапрашты - самого «незнатного» в Старшем жузе. Как политик он выступал против «родоплеменной психологии», но на заре независимости был вынужден считаться с амбициями кланов.
В 1990-е одновременно с ослаблением государственной власти завершилось оформление клановых структур. На волне приватизации клановые сообщества получили материальные активы и ресурсы природной ренты. 
Приобретя материальную самостоятельность, кланы вновь стали главной формой консолидации элит. Даже после проведенной централизации власти Назарбаев был вынужден считаться с новыми «центрами силы».
Значительную роль в формировании элит периода независимости сыграли семейно-брачные связи, объединив известные в Казахстане фамилии Джандосовых, Кунаевых, Аскаровых, Калиевых, Габитовых и другие. Формирование собственного «семейного клана» приписывали и самому Назарбаеву – но семейное окружение первого президента оставалось рыхлым, материально и политически дезорганизованным. Об этом свидетельствовали острые противоречия между старшим и средним зятем Нурсултана Назарбаева, политические расхождения между экс-президентом и его старшей дочерью и т. д. Семья Назарбаева не демонстрировала сплоченности – главного признака клана.
Клановая иерархия времен Назарбаева сохраняла преемственность с советской: в правящие элиты пришли дети и внуки номенклатурных функционеров, большинство из которых также принадлежат к Старшему жузу. Так, нынешний президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев – сын члена Президиума Верховного Совета КазССР, писателя Кемеля Токаева.
Кланы в системе современной политики
По сравнению с другими странами Центральной Азии казахстанские кланы обладают наиболее значительным потенциалом. 
Они прочно встроены в политическую структуру, учитывая, что на заре независимости именно кланы и другие традиционные институты компенсировали недостаток управляемости.
По словам политолога Данияра Ашимбаева, для всего региона «характерен симбиоз новых практик управления с традиционными системами рекрутирования элит – землячество, кумовство, родство, связи по школьной парте, контакты в рамках делового партнерства… Какая бы политическая модель ни была зафиксирована в правовых актах, существует крайне устойчивая традиционная, неформальная система взаимоотношений между элитами». 
При этом современные кланы существенно изменились. Новой доминантой клановых связей стала иерархия статусной ренты, зависящая от близости к вертикали власти.
Структура кланов усложняется: в современных сообществах, как правило, есть несколько патронов; ситуативно патроны и клиенты могут меняться местами. Удаляясь от кровнородственной системы, кланы становятся более открытыми корпорациями и даже вовлекают в свою орбиту представителей других этносов. Так, при Назарбаеве ряд ключевых министерств Казахстана возглавлял Владимир Школьник – этнический русский, приближенный к зятю экс-президента Тимуру Кулибаеву.
Оставаясь неформальными сообществами, современные кланы сформировали вертикальную иерархию. В основании «пирамиды» – большие горизонтальные «семьи», связанные кровными, племенными и земляческими узами. На «первой ступени», в наибольшей степени связанной с традиционными ценностями, выделяются местные лидеры – уважаемые знатные сородичи, нередко это религиозные авторитеты.
Наверху иерархии – выходцы из родовых коллективов, продвинувшиеся на госслужбе благодаря знатным родственникам. Верхние элитные группы малопроницаемы и, как правило, консолидируются вокруг личности с серьезным властным ресурсом, позволяющим контролировать часть статусной ренты и финансовых потоков. По мнению исследовательницы Кэтлин Коллинз, «вертикальный» и «горизонтальный» уровень клановой иерархии тесно связаны между собой.
Систему неформальных сообществ пытаются использовать группы влияния – от религиозных и экстремистских до прозападных, – стремящиеся закрепиться в клановой структуре с целью обретения статуса. В опросе 2019 года 45 % казахстанцев указывали, что Казахстану грозит рост дестабилизации – в том числе в силу распространенности патронно-клиентских отношений.
В настоящее время между интересами элитариев и рядовых членов традиционных сообществ наметился разлом. 
Вестернизированная элита, обеспеченная доступом к управлению, стремится развернуть активность кланов в направлении либерально-западной повестки. «Нижние» этажи традиционных сообществ, в противовес элитам, актуализируют ценности справедливости и культурной самобытности.
Это происходит на фоне нарастающего общественного разочарования либеральными проектами и дрейфа политической системы к консервативной модернизации. Исследователи отмечают реинтеграцию кланов вокруг региональных лидеров, способных предложить новые консолидирующие идеи – опасность в том, что некоторые из них могут лежать вне легального поля.
Главным арбитром клановых интересов остается центральная власть. Важнейшая задача на данном этапе - преодолеть клановую разобщенность и партикулярные интересы иерархической верхушки. Акорда добивается этого при помощи повестки национальной консолидации.
Источник информации: https://ia-centr.ru